Конрад Лоренц начинает с описания аквариумных рыбок, приходя к выводу о том, что наиболее интенсивной является внутривидовая агрессия. Ведь схватка идёт за одно пространство и один и тот же ресурс. Страх утраты этого ресурса толкает животное на крайние формы агрессии.

Сила агрессии определяется и таким фактором, как невозможность отступления — именно она порождает крайние формы «бесстрашия». Чем отчаяннее положение, тем агрессивнее сопротивление и тем безжалостнее нападение. Он выяснил также, что агрессия минимальна в центре экологической ниши, контролируемой данной особью. Центр (или «середина») означает самое безопасное место, где позыв к бегству минимален. Ведь агрессия определяется, по Лоренцу, стремлением к бегству. Поскольку агрессией движет страх, её целью не может быть уничтожение, направленное против особи одного вида.

Страх выстраивает иерархию, поддерживая существование целого и каждой особи в отдельности. Ещё один источник страха — привычка к совершению определённых манипуляций, закреплённых форм поведения. Видимо они, как многократно повторенные-проверенные, воспринимаются в качестве безопасных. Их нарушение вызывает даже больший страх, чем реальная опасность (наблюдение Лоренца за поведением его ручной утки). Совершенно аналогично ведут себя люди в случаях, когда они в точности не знают, какое из их действий конкретно привело к желаемому результату. Потому они повторяют каждую деталь. Не так ли формируются культовые действия? Важным проявлением такой «культивации» поведения является выработка формул вежливости и учтивости. «Значительная часть привычек, определяемых хорошими манерами, представляет собой ритуализированное в культуре утрирование жестов покорности, большинство из которых, вероятно, восходит к филогенетически ритуализированному поведению, имевшему тот же смысл» — справедливо утверждает австрийский учёный.