Malopjatkin

В бесконечной войне, или конкурсе, памятников - мемориалов - музеев и прочих "узелков на память" возникла интересная тенденция. В самом начале обе стороны (и нападающая - националистически настроенная часть эстонского общества, и защищающаяся - в основном русскоязычные жители Эстонии) зафиксировали свои позиции на одном временном отрезке (приблизительно 1940-1945 гг.) и вели только позиционные бои за пространство, где поставить (или разрушить), осквернить (или защитить) тот или иной памятник. Произвели артподготовку на периферии: Нарва, Пярну, Лихула. Потом ударили в центр - на Тынисмяги.

Следующим этапом стал пиар ход центристской партии, который заключался в предложении установить памятник Петру Великому в городе Нарва. Это вполне симптоматично в контексте наших рассуждений о периферии и центре, если вспомнить, что памятник Петру уже стоял когда-то в Эстонии. Непосредственно в самом центре Таллина, на площади Победы (она же - Сенная, она же - Петровская, она же - Свободы, причем дважды). В той же мере симптоматичной выглядела реакция одного из лидеров борьбы с памятниками всяческим оккупантам - премьер-министра Эстонии Андруса Ансипа. Благодаря своим высказываниям он, разумеется, нашел отклик в сердцах национально озабоченных граждан. Но для одних он по-прежнему недостаточно радикален. А для других - он явно "перегнул палку". От его позиции открестились многие его однопартийцы, и в первую очередь русская фракция партии Реформ: Сергей Иванов, Татьяна Муравьева, Игорь Сумарок. Ансип, находясь целиком и полностью в зоне нынешних "боевых действий", назвал Петра I оккупантом Эстонии. Это довольно нелепый жест с точки зрения исторической науки, но вполне понятный с точки зрения современной пропаганды. Таким образом, Ансип проявил врЕменнУю близорукость.

Зато его соперники из Центристской и Народной партий проявляют врЕменнУю дальнозоркость. Они смотрят так далеко, что возникает ощущение путешествия в машине времени. Быть может Time Machine такого типа это и есть долгожданный эстонский аналог Nokia? Следующим шагом в их программе по установке нужных памятников стал проект памятника Калевипоэгу. Колосс должен быть величиной с 7-этажное здание, и должен стоять он в волнах Таллинского залива, метрах в 100 от берега. Стоимость проекта на удивление мала - 2 млн. крон. Тут возникает два деловых предложения к подрядчикам и заказчикам, если они действительно намерены реализовать свою идею: надо или рост у памятника сократить до 2-х этажного особнячка, или прекратить заниматься популизмом, характеризующим все политические предложения партии Эдгара Сависаара. К слову, стоимость проекта нарвского памятника Петру I была тоже явна занижена.

И еще ряд вопросов... Зачем нужно устанавливать памятник в волнах Таллинского залива? Для кого он будет предназначен: для туристов, или для самих горожан? Что он будет символизировать: гостеприимство или ксенофобию? Или основная его задача - это победить в войне символов, загородив собою и мемориальный комплекс на Марьямяги (кстати говоря, так и недостроенный), и памятник погибшему броненосцу "Русалка"? Если последнее, то тогда почему не на Тынисмяги? Это же дешевле, чем в заливе! И значительно символичнее... Если не сказать кощунственнее.

Вообще-то памятник Калевипоэгу уже был в Таллине. Его установил полубезумный, полугениальный барон Глен недалеко от своего замка в Нымме. Он запечатлен на старых фотокарточках, которые можно найти еще в таллинских антиквариатах. Копия идола установлена в начале 1990-х гг., там же, около замка Глена. Примечательно то, что скульптор сохранил следы того, что Калевипоэг был ни кем иным, как Чертом (или сыном Черта) - сквозь его шевелюру пробивались два рога.

Имя его отца (т. е. Калева) в таком же контексте я нашел в книге: Руины замка в Гапсале / Сост. по историческим данным Владимир Китченко. Ревель: Ф. Вассерман, 1912.

Из стихотворения "Погрузившаяся Часовня" (стр. 50-51):

Под мхом обросшим сводом мрачной тенью,
Таясь от света дня, жил великан Калев*,
И полон адской злобы, с жаждой мщенья,
Невольно колокола он внимал напев.

После имени "Калев" стоит сноска: "Дiаволъ".

В этом стихотворении мы находим любопытный сюжет о том, как дьявольский Калев, не вынеся звона христианских колоколов, восстал из подземелья и бросил кусок скалы в церковь. Та погрузилась в озеро под тяжестью камня. И этот камень до сих пор виднеется на Вейсенфельдском озере, у Ретельской дороги, недалеко от Гапсаля (все названия - старые), и на нем есть 5 углублений, как бы выдавленных пальцами огромной руки.

Вот это памятник! Такой и надо ставить! Разломать всё к черту и забором огородить. И табличку написать про христианскую оккупацию, например.

Таким образом, как мы видим, война памятников, вырвавшись из пространственного измерения во временнОе, подошла к своему логическому и одновременно абсурдному завершению. Памятники взывают к нашей памяти. Память - это знание своей истории. История предупреждает о типичных ошибках. Если кто-то не учитывает исторических ошибок, по причине хронической близорукости или симуляции дальнозоркости, история может над ним пошутить. Причем не без дьявольских коннотаций. С символами играть небезопасно. Более того, манипуляции символами - занятие значительно более непредсказуемое и опасное, чем манипуляции спичками или детонаторами. И куда только смотрят тартуские семиОтики?

Для прояснения вопроса приведу здесь недавнюю полемику с одним своим приятелем-журналистом.

Вот, что он пишет:

"Друг мой Ёпрст!
Не думаю, что выставлять героев чьего-либо дохристианского эпоса в роли воплощения зла в христианской традиции - дело слишком благородное. Тем более, что основан этот вывод (помимо эмоций) не на научном исследовании, а на стихотворном тексте, точнее - ссылке к нему.

Нет никаких доказательств, что Николай фон Глен хотел подчеркнуть "дьявольское" происхождение своего Калевипоэга, снабдив его скульптуру рогами. Об их происхождении я пишу в книге, которую надеюсь увидеть изданной еще до нового года. Так что, в качестве анонса, дарю цитату:

Заслуживает уважение и усердие, с которым Глен бился над возведением самой колоритной достопримечательности своей усадьбы – гигантской статуи Калевипоэга. Фигура эстонского богатыря из битого булыжника и бетона никак не желала стоять, и эксперименты продолжались добрых шесть лет. Только в 1908 году скульптор-самоучка догадался вручить Калевипоэгу массивную палицу: она стала третьей точкой опоры, и обеспечила долгожданное равновесие. Правда, наградой за все старания стало лишь обидное прозвище скульптуры – в народе ее окрестили «Гленовым чертом». Что уж тут поделать, если неискушенный в эстонском эпосе барон снабдил своего Калевипоэга парой…рожек, позаимствованных из немецкой «Песни о Нибелунгах», да еще и вмонтировал в глазницы восьмиметрового великана электрические лампочки! Ничего не оставалось, как принять вызов простого люда и откликнуться на «черта» стихотворным опусом, помещенным на табличке подле статуи: я, мол, наречен Калевипоэгом, а Нечистым меня дураки кличут.
(последняя, кстати, была написана на эстонском языке, т.е. была адресована местной публике:
Kalevipoeg on mu nimi ja hing,
Kuid kuradiks nimetavad lollid mind! )"

Вот что я ему ответил:

"Друг мой Журналист!
Дело тут не в благородстве... И не в ссылке на стихи.

Книжка Владимира Китченко "Руины замка в Гапсале" у меня в коллекции уже довольно давно. И эту ссылку на Диавола после имени Калева я все это время воспринимал как некий окказионализм. Даже если допустить, что автор действительно пользовался какими-то "историческими данными" (как он заявляет в подзаголовке), то мы можем предположить, что дьявольская природа Калева - это позднейшая инновация, след борьбы христианства с язычеством за умы простых эстонских крестьян. Скорее всего, так оно и было.

Возможно, ты и прав в своей аргументации появления рожек у гленовского истукана. Хотя тут мне хотелось бы узнать поподробнее о том, что касается инфернальных атрибутов у героев эпоса о Нибелунгах.

Однако, два этих совпадения заставляют-таки вспомнить эстонский фольклор, в котором фигура Черта (Ванапагана) играет одну из цетральных, и вовсе не однозначных, ролей. В тот момент, когда я занимался своей статьей меня не покидало ощущение, что я не только не открываю нового, но наоборот, пишу слишком очевидные вещи. Давай я признаюсь: Я вообще не читал Калевипоэга! А ты читал? Есть там что-то о природе Калева? Я думаю, что эстонские фольклористы могли бы добавить к нашему спору много интересного... Я знаю одного из них - пожалуй крупнейшего, хотя и страннейшего специалиста. Это - Юри Хенно. Пусть он разрешит наш спор. Или по крайней мере выведет его на новый уровень.

Однако в основном контексте статьи, как ты понимаешь, вопрос о дьавольской природе Калевипоэга - лишь метафора. Суть от этого не меняется. И я уверен, что дай волю некоторым фанатикам, то они бы и о христианской оккупации заговорили. Типологически это очень похоже. Я просто свел все последние события воедино. Не вижу в этом ничего неблагородного, дорогой мой друг."

Правда, проходившая мимо особа тоже не преминула кинуть реплику. И хоть она не имеет решающего значения для решения возникшего у нас спора, я все же приведу её здесь - после чего удалюсь на некоторое время...

"Я вот тоже не читала Калевипоэга. Но картинки и подписи рассматривала со вниманием, и там было о том что сын Калева спускался в преисподнюю и боролся с нечистой силой. Это раз. Кроме того, в детстве мне подарили подарочное издание Калевипоэга (кстати, подобного потом нигде не встречала). И вот там тоже были картинки - как сын Клева расправляется с крестоносцами. Почему с крестоносцами? Потому что на шлемах и щитах у них было изображение креста (на передней части шлема - видимо как оберег и божья защита). И воспринимались они как орды нечистых, а сын Калева как символ светлых сил, борющихся против тёмных. Вот на каком уровне мы ведём разговор
Дело ведь не в самом сыне Калева, а в количестве монументов возведённых в его честь. То есть он может превратиться в своеобразного Ленина для суверенной Эстонии. Что касается (говорю не всерьёз) замены солдату на Тынисмяги, то в этой роли подошёл-бы Превед (как его окрестили некоторые шутники) расположенный на верху таллинского горхола. Теперь опять поговорим о бронзовом солдате. Почему эстонские власти тужатся, но никак не могут перенести этот памятник? Потому что он эзотеричен и очень мощен и они это чувствуют подспудно. Важна не форма,важна суть. Так вот - по сути бронзовый солдат это тот же Калевипоэг. Почему? Что и кого олицетворял собой сын Калева? Простой народ и защиту простого народа от тёмных сил. Какие символы выбрал Гитлер (кроме свастики?) тёмные (СС - тёмный орден). Так же он использовал крест и немецкое рыцарство как символ. Что получается в свете сказанного выше? Какие эстонцы вступали в ряды красной армии (кстати красная армия была огненной армией (агни) в притивовес тёмной армии нацистов), скорее всего из простого народа. Кто были по своему социальному положению те, кто добровольно вступал в дивизию СС? Что сулит нечистый тем, кого переманивает на свою сторону? Господство. Но Иисус Христос отказался от царств предложенных нечистым и стал царём всевышним. Что декларировал СССР - свободу, равенство и братство, но никак не возвышение одного народа над другими и рабство всех народов в услужении у одного. По большому счёту так оно и было. Когда Грузия стала самостоятельной, она начала прозябать и чуть-ли не половина населения, всякими правдами и неправдами, ринулась в Россию. Кто борется за снос памятника? Горстка профашистки настроенных полуэстонцев. Поэтому если власти решаться на перенос памятника с Тынисмяги они накажут в первую очередь свой народ. И накажут на невидимом плане, который один только и играет главную роль, а не кажущиеся зримые приоритеты и поклонение золотому тельцу.
Что касается памятника, то, во-первых, его надо ставить не Калевипоэгу, а Суур Тыллу. На самом возвышенном месте и многометровый (что-бы его можно было увидеть во всех частях Старого города. С головой под мышкой и дышлом в правой руке. Легенды не врут. И это будет предельно честный оберег Эстонии.
При научной поддержке и посильной помощи со стороны Элиаса Мандаринова-Барабаса."