В этом городе всегда было холодно. В любое время года. При любой одежде. И вне зависимости от того – светило ли солнце, шёл ли снег. Впрочем, снег шёл гораздо чаще. Люди делали вид, что не замечают этого холода, что всё идёт именно так, как и должно. Но она знала, что это не так. И видела отражение неба цвета сигаретного пепла в каждом из здесь живущих.
С некоторых пор, она стала бояться зеркал и фотографий. Бояться того, что они ей показывают. Страх тёмно-серого неба, которое могло влиться в неё и превратить в очередного ледяного зомби.
Белесый, слегка пахнущий химией, туман. Частые вспышки света, перемежающиеся с абсолютной темнотой по несколько раз на секунду. Силуэты, в таком свете двигающиеся урывками. Усиленная химией любовь ко всем людям вокруг.
Синтетическая радость мелодии будильника заставила её подняться. Просто подняться, а не проснуться. Всё равно в эту ночь она так и не смогла заставить себя заснуть. Хотя и в этом было некоторое преимущество перед большинством людей, которые никогда не просыпались. В комнате был сквозняк. В голове – боль от воспоминаний. На окне – заледеневшее дыхание. Сестра глядела в экран, на котором было всего лишь парочка окошек диалога в аське. Судя по ширине линейки прокрутки – разговаривала с этими людьми всю ночь. На попытку пожелать доброго утра – тоже не реагировала. Она давно сменила трёхмерный мир, на мир символов и идеальных представлений о людях с обратной подсветкой сообщений.
На кухне выкипал чайник. Залив водой из него ложку растворимого кофе в чашке с нарисованной улыбкой и выпуклым носиком и, вытащив из пачки дешёвую сигарету, закурила, смотря в окно кухни. За окном лежала пустынная, засыпанная снегом, улица. Её освещало несколько жёлтых фонарей и небо, плавно меняющее свой цвет с чёрно-бордового на тёмно-серый. Вдруг одновременно с разных сторон улицы навстречу друг другу начали идти люди. Все они были в чёрной одежде и с одинаковыми выражениями на лицах. Они проходили мимо, и создавали ощущение, что у того, кто генерировал картинку за окном, было достаточно скудное финансирование, поэтому, создав две-три текстуры персонажей, он их просто размножил. Да и картинку зациклил. Девушка заставила себя отвести взгляд от этого психоделичного зрелища, и потушить окурок.
На пустынном пляже только двое. Редкое зрелище на море, где каждый кусочек земли продан и перепродан по несколько раз, и приносит прибыль от толп туристов, выбравшихся на недельку из бетонных мегаполисов. Яркое солнце освещает желтый песок, а кислотно-синее небо на горизонте соединяется с изумрудным морем. Тишину, хоть и нарушаемую звуком прибоя и криками птиц, жутко не хочется портить голосами…
Скинув с себя халат, она залезла под душ. С тёплой водой как обычно были проблемы. Требовалось очень сильно покривить душой, чтобы назвать это водой горячей. Разрекламированный в женских журналах контрастный душ звучал бы в этих условиях как перемена холодной воды на ледяную. Она обернула вокруг головы пушистое полотенце, с вышитым именем. По телевизору ведущая с фальшивой улыбкой и замазанными гримом морщинами рассказывала всякую развлекательную чушь. На остальных десяти каналах шла реклама.
Высушив голову феном, закурив очередную сигарету, она допила остатки остывшего кофе, и пошла переодеваться. В овальном куске стекла, опылённом с обратной стороны тонким слоем чего-то металлического цвета, девушка увидела уставшее лицо, с синими кругами под глазами. В глазах клубилось здешнее небо.
Маленькая тихая кафешка в центре города. Неяркий фиолетовый свет и обволакивающая электронная музыка. По центру столика две свечки. И два бокала с вином, выглядящим в таком освещении чёрным. Плавно тянущийся разговор с частым употреблением слов содержащих звук «люб»…
Архитектура города, как бы над ней не издевались, правильная и концептуальная. Одинаковые, серые массивы жилых районов, и центр с монументальными и фаллически устремляющимися в небо зданиями. Рядом с ними ощущаешь себя даже не муравьём - пылинкой. Да и форма зданий символизирует, как муравейник ебёт всех кто его населяет.
Сегодня опять налетела вьюга. Ветер пронизывал куртку, пробирался сквозь пуговицы и молнию, и помогал прочувствовать всю прелесть этой жизни. Снежинки не просто попадали на лицо, а буквально царапали кожу. Шарф, немного подумав, сдался – и начал сверху сначала намокать, а потом и заледеневать. Машины двигались явно медленнее пешеходов. На сколько же километров растянулась эта пробка… В наушниках Placebo пел про pure morning.
Эмалированные турникеты метро. В такой толпе пройти за кем-то не составило большого труда. Толкучка перед эскалатором, пара бомжей спящих в вагоне и воняющих так, что выворачивало на изнанку. Всё такое привычное и родное. Станция, где они впервые решили встретиться. Дизайн станции не удивлял. В массивные, как в средневековых храмах колонны, были вделаны ниши выглядящие как склепы. Склепы для тех, кто ходил вокруг, но никогда не был живым. На этой станции они когда-то договорились встретиться.
Когда на часах, показывающих время между поездами, высветилась 2.17, в тоннеле показался следующий поезд. По привычке шагнула назад, чтобы не убило зеркальцем, и, подпустив поезд чуть-чуть поближе, сделала три шага вперёд...
Она как обычно опаздывала на свидание. Не сильно – минут на 10, но стоило спешить. Спешить до такой степени, что докрашиваться пришлось сидя в метро. Вышла из вагона и увидела его. Он стоял с букетом жёлтых роз, и читал какую-то книжку…
Когда на часах, показывающих время между поездами, высветилась 2.17, в тоннеле показался следующий поезд. Она удивилась – ведь помнила что это уже было. Что она делала этот шаг под поезд. Растерянно огляделась вокруг и по привычке шагнула назад, чтобы не убило зеркальцем, и, подпустив поезд чуть-чуть поближе, сделала три шага вперёд…
«И кто додумался звонить в такую рань»,- удивилась она…
- Алё, вы вообще в курсе сколько время?
- Лен, извини, это мама Андрея, может ты меня помнишь…
- Конечно, здравствуйте, что случилось…
- Андрей умер – заплаканным голосом ответили ей в трубку, - попал под поезд…
Когда на часах, показывающих время между поездами, высветилась 2.17, в тоннеле показался следующий поезд. Она вдруг вспомнила, что этот момент был уже не раз. И что оба предыдущих раза она делала то, что собиралась, но ведь она опять стоит здесь. По привычке сделала шаг назад и пропустила поезд. Толпа выходящих начала протискиваться через толпу входящих, а она стояла и смотрела, точно зная, что дважды уже шагала под него.
Эскалатор наверх. «Выход есть всегда» гласила реклама. А она думала, что даже тот единственный оставшийся выход был закрыт. Может и к счастью. На улице всё ещё шёл снег, и сильнейший ветер проникал под куртку. Но вечного холода этого города почему-то не ощущалось. Как будто она снова была с ним. Закурив, в сомнамбулистическом состоянии она пошла куда-то вперёд.
Вдруг, сквозь музыку в плеере, она услышала крики, сигнал автомобиля, и визг тормозов. Резко повернула голову в сторону и поняла что падает на мостовую, и вокруг сгущается тьма…
В этом городе всегда было холодно. В любое время года. При любой одежде. И вне зависимости от того – светило ли солнце, шёл ли снег. Впрочем, снег шёл гораздо чаще…
Пока никто не отвечал в этой теме...
